Кузьма Стеклов. Оконная история в лицах (23)
Одно из моих путешествий в Тбилиси было ранней осенью 1986 года – в самый разгар антиалкогольной кампании в Советском Союзе.Нас пригласил местный Госстрой для того, чтобы провести экспертизу зданий массовой застройки конца 60-х – начала 70-х годов прошлого века. Мы были втроем – я, мой давний приятель Дима и моя жена (нужно же девушке тоже отдыхать, да и мои грузинские друзья ее очень ждали). Вызвали экспертов из Москвы (нас) потому, что все местные специалисты (вероятно, «подбадриваемые» строителями) признавали многочисленные жалобы жильцов «несущественными и необоснованными».
Читатель, поверь – я никогда не видел хуже построенных домов! Четырех-, девятиэтажные панельные здания разве что не рассыпались только.
(В скобках хочу отметить, что первый президент Ассоциации АПРОК, академик РААСН и просто замечательный человек Лев Хихлуха рассказывал мне о последствиях землетрясения в Спитаке, где примерно такие же здания таки рассыпались. Из-за «недовложения» цемента, «перевложения» песка и всеобщих воровства и пофигизма. Но погибло больше тридцати тысяч человек. Слава Богу, что в столице Грузии не было такого сильного подземного толчка!)
Мы были в Тбилиси в сентябре, после жаркого лета – но во многих квартирах стены так и не высохли, а в некоторых многолетняя плесень была толщиной в несколько сантиметров. Жильцы уже отчаялись с ней бороться – все равно бесполезно. И это не та плесень, которую многие оконщики видели многократно около оконных блоков, а более «масштабная» – по всей поверхности наружной стены. Нам показалось, что было своровано столько и теплоизоляционных материалов, и оконных конструкций, и просто – цемента, что жить в таких домах стало опасно.
Мне на всю жизнь запомнилась квартира многодетной семьи в девятиэтажном доме. Очень бедненько, очень хлебосольно (да и как иначе – из самой Москвы проверяющие приехали!), с плесенью на наружных стенах во всех комнатах и – особенно – на кухне.
Я никогда не видел такого пола, как в гостиной (они говорили – в «зале») этих бедолаг. Плита перекрытия была в одном углу ниже общего уровня на пятнадцать сантиметров (как строители умудрились так положить и укрепить перекрытие – не могу себе представить!).
Вроде бы 15 см – не так уж и много. Но впечатление того, что – как на корабле – пол ушел из-под ног во время сильной качки, у нас сохранялось еще полчаса. А мать большого семейства с лукавой улыбкой сказала, что это очень удобно – всегда знаешь, где искать то, что потерялось. И я согласен с ней – если нет возможности поменять квартиру (а у них такой возможности не было точно) – нужно придумывать какие-то положительные моменты для своего существования. Иначе – удавиться можно...
Нет, я неправ. Однажды (существенно позже), я был с моим немецким партнером в городе Ульм. Это на юге Германии и, насколько я помню, там родился Альберт Эйнштейн.
Так вот, в этом старинном городке мы остановились в самой дорогой гостинице в центре города. Это здание было построено (по-моему, так говорил мой друг) в середине шестнадцатого века на берегу небольшой речки, которая протекает через весь Ульм. В середине прошлого века река подмыла фундамент, и здание стало клониться и сползать в поток. Проще всего было его снести и построить что-нибудь новое и стеклянное. Но нашелся человек, который его выкупил, укрепил в том виде, как нашел, и организовал в нем гостиницу. Очень дорогую – потому, что другой такой больше нет. Во всех комнатах пол наклонный, мебель – столы, стулья, кровати – имеет ножки разной высоты.
То есть, спишь ты на горизонтальной поверхности, но если сидишь у окна и смотришь на речку, а потом решишь выйти, ты должен преодолеть серьезный подъем. Да, хорошо пожить пару дней в такой обстановке. Но всю жизнь карабкаться от окна до двери, как это делает описанная выше тбилисская семья, – это перебор!
Короче говоря, фактически весь первый день мы осматривали квартиры несчастных тбилисцев, которым не посчастливилось жить в домах массовой застройки начала 70-х годов. Помочь им в советское время было практически невозможно. Весь следующий день мы писали экспертные заключения. Боюсь, что, несмотря на наши рекомендации, и окна не заменили, и жильцам новых квартир, конечно же, не дали...
По поручению грузинского Госстроя нас сопровождали четыре начальника районных ДЭЗов (в России сегодня так эти организации называются). Сытенькие такие молодые люди, на крутых в те годы черных «Волгах». Да и скажи, читатель, какой начальник такого уровня был в Грузии в те годы голодным? И не только там...
После двух дней плотной работы и посещений неудовлетворенных жильцов, этим ребятам надоело смотреть на «изнанку жизни». Не привыкли они к этому, наверное. И позвали они нас на «хлеб-соль». А нам что? Мы с удовольствием! И нам надоело. Правда, мы помнили об антиалкогольном законе и думали о том, как же он будет соблюдаться в Тбилиси. И тут же получили полное об этом впечатление!
Ты помнишь, читатель, построенные к московской Олимпиаде «стекляшки» – стандартные кафешки с барной стойкой и десятком высоких «стоячих» столов? Да, именно к такому заведению нас и подвезли. Пока принимающие ставили машины на стоянку, мы подошли к буфетной стойке, увидели засохшие бутерброды с сыром и лимонад – и приуныли... Как выяснилось – преждевременно. Вошедшие вслед за нами начальники районных жилконтор гнусно захихикали и позвали нас в специальный зал.
Господи, какой же зал был «на задворках» этого задрипанного кафе! Такое впечатление, что он стоял там изначально, несколько десятилетий, с досоветских «тучных» времен – и только потом к нему пристроили эту совковую «стекляшку». Помещение, куда нас привели, было обшито резными дубовыми панелями, освещалось оно самыми дорогими хрустальными люстрами, которые только можно было найти на Кавказе.
Про количество и качество еды я сегодня – на голодный желудок – и вспоминать не хочу. Заработаю язву от усиленного выделения желудочного сока. И, конечно, замечательное грузинское вино...
Знающему и понимающему человеку такие названия, как «Оджалеши», «Мукузани», «Кварелли», «Напареули» до сих пор кажутся замечательной музыкой. Поверь мне – знающему человеку, читатель. В Москве никогда не было настоящего грузинского вина – такого, как можно было найти в Тбилиси. Однажды мой грузинский приятель прислал к Новому году ящик «Оджалеши» – так с утра 1 января у моей жены и ее подруги, которые на него налегли с некоторым фанатизмом, языки были черными.
Так что говорить о том, что население Грузии страдало от запрета на продажу алкогольсодержащих жидкостей (с некоторым уточнением – та часть населения, с которой мы общались) не представлялось возможным и необходимым. Да и никаких санкций правоохранительных органов по отношению к ним не применялось. Мы убедились в этом через час после начала веселого застолья. Хотя и несколько напряглись, когда в пиршественную залу вошел капитан милиции – поздоровался, приложил руку к козырьку. Но после того, как вслед за ним два милицейских старшины втащили большой ящик вина, – мы расслабились.
Капитан что-то сказал на грузинском языке, козырнул еще раз и ушел. Наши хозяева перевели: «Начальник районного отделения милиции полковник Хурцилава (например. Я что – каждого милицейского полковника должен помнить, которого встречал на своем веку? – К.С.) узнал, что мы гостей принимаем, спросил, что мы пьем, и пожелал вам здоровья, счастья и успехов. К сожалению, он вынужден ехать на коллегию Министерства внутренних дел и не может сам выразить вам свое уважение лично немедленно, но приедет после коллегии обязательно».
И ведь приехал! С еще одним ящиком вина...
Уже совсем ночью мы почему-то – помню достаточно смутно – оказались в конторе одного из начальников ДЭЗ (все остальные, конечно же, так же как и полковник – были с нами). Пили что-то более крепкое. Моя жена старалась нас – абсолютно безуспешно – удерживать от следования очередному тосту. И тут полковник спросил: «Все ли нормально? Есть ли проблемы?»
Проблемы у нас, к сожалению, были. Мы купили билеты на самолет только в одну сторону и думали (наивные!), с помощью местного Госстроя приобрести обратные билеты в Москву. Не смог этот государственный орган (так же как и местный Комитет партийного контроля – была у нас надежда и на эту организацию, да и контакт был на достаточно высоком уровне) нам помочь. Или им наши экспертные заключения очень понравились? Да и дочка заместителя министра строительства была Диминой аспиранткой, а я числился консультантом. Должен сказать честно – аспирантка не сделала (да и не хотела делать) ничего. Может быть, они решили нам не помогать, чтобы мы сначала диссертацию ей написали?
Этой своей горестью мы и поделились со своими собутыльниками. Один из них сказал: «Ой, генацвале, если бы все мои проблемы решались также просто, как твои – я был бы счастлив! Ты что, не знаешь, что аэропорт находится в моем районе? (Я не знал, конечно. – К.С.) Завтра идите в интуристовские кассы Аэрофлота на проспекте Руставели, скажете – от Котэ. И получите билеты. Только не улетайте подольше!»
Придя в себя на следующий день (поверь, читатель, не очень рано), мы поплелись по указанному адресу, думая о том, что вчера был просто пьяный бред, и шансов мало. Но – выхода другого не было...
Мы еще раз прошли мимо официальной очереди за билетами. Она вилась гигантскими загогулинами от метро «Проспект Руставели» до второго этажа здания Аэрофлота – метров двести, не меньше. С совершенным унынием поняли, что такое «стояние» мы – особенно в тот день – выдержать не сможем. Дошли до интуристовских касс, открыли дверь. Стоявший там «вратарь», похожий на одного из братьев Кличко, очень грубо спросил: «Чэго нада?»
Дрожащим с похмелья и от сильной неуверенности голосом я проблеял: «Мы от Котэ...». И тут Кличко моментально превратился в Олега Басилашвили и, распахнув дверь и улыбаясь в оставшиеся 12 зубов, сказал: «Прахады, друг!»
Сказать, что мы были потрясены – не сказать абсолютно ничего! Огромное кондиционируемое помещение (на улице было довольно жарко) было совершенно пустым – были только страж и три скучающие девицы. Впустивший нас человек (так, наверное, провозглашает мажордом английской королевы о ее появлении) провопил: «Это от Котэ!»
Все три симпатичные особы женского пола кинулись к нам, как родным. Всем мгновенно принесли кофе, а нам с Димой – по рюмке замечательного коньяка (чем спасли наши тогда еще младые души). Забрали паспорта и через 10 минут принесли билеты со словами: «Вы сами будете платить или Котэ заплатит?»
Но мы заплатили сами – мы и так ошалели от возможностей этого человека. Что же делал его районный ДЭЗ для Тбилисского международного аэропорта? Мы так и не узнали этого, хотя – вариантов, как ты можешь понять, читатель, зная мой грязный ум, была масса.
Очень я жалею о том, что давно не был в Грузии и Тбилиси!
