Кузьма Стеклов. Оконная история в лицах (16)

1  |  2  |  3  |  4  |  5  |  6  |  7  |  8  |  9  |  10  |  11  |  12  |  13  |  14  |  15  |  16  |  17  |  18 |  19  |  20 |  21  |  22  |  след. →

Довольно многим разным специалистам мне удалось показать развитие оконных технологий в Соединенных Штатах – за счет местного Министерства энергетики. Одним из наиболее запоминающихся попутчиков был один очень уважаемый профессор, назову я которого Иван Иванович Иванов. В начале 90-х годов исполнилось ему 65 лет, и был он в «полном соку».

Эта поездка в 1991 году была очень интересной, так же как и мой попутчик. Дело в том, что она – эта поездка – была первой в череде многих дальнейших. Мой – в дальнейшем – близкий друг из американского министерства организовал совершенно потрясающие посещения местных крупнейших оконных производств, научных лабораторий и испытательных центров. С профессором Ивановым мы побывали в десяти штатах из пятидесяти за три недели в апреле 1991 года. Если уж у меня к концу поездки голова закружилась, что говорить об очень пожилом человеке (это мне тогда так казалось, сейчас я уже не так категоричен в оценках).

Последней точкой нашей поездки был Флоридский центр использования солнечной энергии, расположенный на мысе Канаверал, совсем рядом со знаменитым космодромом. Оттуда мы улетали в Нью-Йорк и далее – в Москву.

Рейс в Нью-Йорк был с посадкой в Балтиморе, мы должны были провести там больше часа, и я договорился с уже известным тебе, читатель, Брюсом попить пива в баре аэропорта.

Думаю, что не нужно напоминать, что творилось в Советском Союзе в начале 1991 года – не было абсолютно ничего! Наши друзья во Флориде, зная об этом, организовали нам «шопинг», и мы (со списками в руках от жен и близких) произвели некоторое опустошение в близлежащем торговом центре.

Я купил себе две пары джинсов («настоящих, американских»!). Должен признаться честно, читатель, я в каждой поездке за рубеж покупал себе одну-две пары таких штанов, которые были придуманы в свое время как рабочая одежда. Уже потом я понял, что это образовавшийся за «тяжелое детство» комплекс. Прекратился он сам собой, когда жена показала мне почти заполненный шкаф, куда она складывала мои покупки, и спросила: «Может, хватит вспоминать о том, что родители тебя «обижали?»

Профессору Иванову, судя по всему, родители в детстве не покупали двухкассетных магнитофонов, и у него возник по этому поводу аналогичный устойчивый комплекс – их было куплено целых три штуки (потом, правда, выяснилось, что это были подарки для двух дочек и внука). Но – я-то сдал все свои покупки в багаж, а профессор таскал свою электронную технику с собой.

И вот – посадка в Балтиморе. Профессор остался в зале ожидания со своими покупками, а я ушел пить пиво с Брюсом. Следует сказать, что аэропорты в больших американских городах каких-то невероятных, нечеловеческих размеров. Вот и в этот раз я шел от самого дальнего выхода до места встречи с моим приятелем не меньше километра. Мы провели замечательные сорок минут – попили, покурили, попрощались. И я пошел обратно. Но – не тут-то было!

Оказывается, я забыл в своей сумке, которую оставил на хранение у соотечественника, и паспорт, и билет. А без билета меня почему-то не хотели пускать на посадку – садисты и формалисты какие-то!

Времени до посадки оставалось всего ничего, а выхода никакого в голову не приходило... Правда, я, вероятно, настолько надоел служащим авиакомпании, что, спросив фамилию моего попутчика (я ее написал на бумажке – Ivanov), они стали звать его по громкой связи: «Профессор Айванов, плииз...» Но тут я их прервал.

Дело в том, что профессор к языкам был абсолютно неспособен и из вышеприведенной ахинеи понял бы только первое слово. Выхватив у девушки микрофон, я завопил: «Иван Иванович, берите мой портфель, бросайте магнитофоны и бегом, а то в Москву не улетим!»

Через пятнадцать минут он появился, весь в поту, с моим портфелем и, конечно же, со всей своей дискотекой. Так как я уже подготовил тележку – на самолет мы успели.

А уже в самолете, хлопнув сто граммов, профессор Иванов мне сказал: «А я тогда подумал, что ты меня зовешь, чтобы сообщить о том, что остаешься в Америке...»

А был – если помнишь, читатель – 1991 год... И был Советский Союз еще, а профессор Иванов был формальным главой делегации. И он очень испугался...

Что-то в последнее время стало происходить странное с оконными журналами, конференциями, сайтами – очень часто встречаются не технические, а медицинские термины. Нет, классическое выражение – «окна – глаза домов» – необычайно поэтично, согласен.

Но вот недавно, на одном из сайтов, я увидел размышления своего знакомого, который давно занимается ремонтом окон. Так вот, он считает, что у большинства окон кариес.

То есть, по его мнению, к ним нужно применять вовсе не офтальмологические, а вполне стоматологические методы, инструменты и терминологию. Человек, видимо, такого насмотрелся, что не может молчать. (Кстати, наверное, его какой-нибудь зубной врач в свое время «достал»).

Еще один мой очень хороший приятель, известный эксперт и писатель Лев Лесковский, на какой-то конференции несколько лет назад потряс присутствующих, заявив, что он вовсе не ремонтник окон, а «оконный патологоанатом».

Некоторое время его так и представляли, пока в начале этого года он не попросил называть его теперь не «патологоанатомом», а оконным «реаниматологом».

То есть, то ли окна стали делать лучше, то ли им были разработаны специальные способы превращения оконных трупов во вполне еще жизнеспособные экземпляры.

Ой, не к добру все это! С нетерпением и ужасом жду появления в статьях и докладах терминов, применяемых пока только гинекологами и проктологами...

И зачем этот геморрой на мою седую голову (так говорила одна из моих сотрудниц пенсионного возраста)? То есть, тьфу, не на голову, а на зенитный фонарь!