Кузьма Стеклов. Оконная история в лицах (26)
Началось все, естественно, со встречи зарубежных гостей в Шереметьево-2 – единственном в те годы международном аэропорте. Это сегодня у каждого второго российского жителя есть машина. В 1990 году с автомобилизацией населения было существенно хуже. Да и не любая машина могла встречать гостей из капиталистических стран – кое-кто «рылом не вышел». Поэтому встречали машины, заказанные в Госстрое СССР.
Однако, были и накладки. Самую главную гостью, француженку, заместителя президента Международной комиссии по освещению не удалось встретить на госстроевской «Волге» – машина сломалась. Было воскресенье. И заказать новую машину было невозможно. Поэтому в аэропорт отправили институтский «УАЗ» темно-зеленого, милитаризированного цвета. Сегодня такие милицейские машины называются «буханками» и возят пьяных в вытрезвители.
Вот и мадам, вероятно, подумала, что произошел военный переворот и ее интернируют в ближайшие полчаса. Всю дорогу от аэропорта до «Националя» – а дорога тогда была относительно пустынной и совершенно темной – она молчала, дрожала и испуганно озиралась. Только в баре гостиницы, выпив подряд две рюмки коньяка, она немного расслабилась и призналась мне в том, что хотела улететь тем же рейсом обратно в Париж.
По окончании конференции положено было устраивать заключительный банкет. Где? Ну, конечно, в ресторане гостиницы «Россия» – сказали нам в международном отделе Госстроя СССР!
Поверь, читатель, от этого банкета осталось только два впечатления – хамство официантов и отвратительное качество еды. Поэтому я был очень доволен, когда эту гостиницу вместе с рестораном снесли. В те годы уже можно было найти совершенно другие по качеству и разнообразию меню и – особенно по обслуживанию – рестораны. Но для проведения официальных банкетов они не подходили – вероятно, не были оборудованы прослушивающими устройствами.
Но были и забавные посещения ресторанов. Один из наших гостей, замечательный французский специалист по имени Марк, жил в гостинице «Белград». Мы с ним время от времени общаемся до сих пор и каждый раз вспоминаем эту историю – как нечто сюрреалистическое.
Как-то вечером, после очередного дня конференции, мы решили погулять по Арбату – одному из немногих в то время освещенных вечером уголков Москвы. Нас было человек 10–12, в основном – наши зарубежные коллеги, которые были в нашей столице впервые. Поэтому они накупили кучу сувениров, общались с продавцами, дарили сигареты «Marlboro», а уже совсем поздно – около 11 вечера – захотели где-нибудь посидеть.
Ближайшим местом, где можно было осуществить это желание, был ресторан «Прага». Это сегодня на каждом углу Москвы можно найти заведения с практически любой национальной кухней, работающие до утра. А тогда это был чуть ли не единственный наш шанс. Но ресторан уже закрывался. Правда, увидев среди нас иностранцев, швейцар спросил, чем мы будем платить. На мой вопрос: «А чем нужно?», он ответил: «Валютой, конечно!» Долларов у меня не было, но наши друзья сказали, что берут все расходы на себя.
И нас пустили внутрь, на сказочный верхний этаж. Я не был в ресторане «Прага» после реконструкции – поэтому не знаю, как там все выглядит сегодня. Во вкус его владельца, г-на Исмаилова, которого ты, читатель, должен знать по рынку «Черкизон» и одной из самых дорогих и помпезных турецких гостиниц, я как-то не очень верю. Но в те годы это был шикарный зимний сад с аквариумом и фонтанами, оформлением в стиле русского модерна. Жалко, если этого – как и многого другого в Москве – больше нет...
Мы сидели одни в огромном зале ресторана, нас обслуживало пятеро официантов. Кухня, конечно, уже не работала. Поэтому, мы пили водку и вино, закусывая фруктами. Сидели и замечательно разговаривали, нам показали все остальные прекрасные залы, все фотографировали и восхищались. Ушли мы, вероятно около двух.
А сюрреализм в том, сколько мы заплатили за эту ночную сказку. Тридцать долларов. Ни я, ни наши гости не стали возражать, но были потрясены дешевизной. Молодой оконщик и не поверит, что Москва когда-то была такой дешевой.
Одна из обязательных экскурсий была, естественно, в Загорск. Там красиво, конечно. Но с того раза я не очень люблю бывать в этом городе, который сегодня называется Сергиев Посад.
«Дети разных народов», мы приехали туда на двух автобусах в сопровождении интуристовских гидов. Ты знаешь, конечно, читатель, что там очень красиво. После обязательной покупки сувениров, мы двинулись к входу в монастырь. Однако, две старушки во всем черном, как потом выяснилось, они по собственной инициативе осуществляли входной «фейс-контроль», трех наших гостей отказались пропускать внутрь. Формулировка меня взбесила: «Тебе нельзя. Ты иноверец». Не пустили они явного еврея, араба и индуса. Только вмешательство интуристовских девушек позволило провести наших гостей внутрь – но настроение (по крайней мере, у меня) было испорчено надолго.
Ты знаешь, читатель, я был во многих странах и посещал храмы разных конфессий – католические, лютеранские, мусульманские, иудаистские, буддистские, баптистские (наверняка, что-нибудь забыл). Конечно, везде есть свои правила и требования – но нигде, кроме России, я не встречал подобного отношения к туристам и посетителям.
Я стал обращать на это внимание после описанного выше случая – в одной из историй я говорил уже о нашей традиции новогодних выездов в старые русские города. И встречал таких «поганых» старушек не один раз – и в Дивеево, и в Великом Новгороде, в других местах. Нет, в большинстве православных храмов очень приветливо относятся ко всем приходящим. Смущает только то, что в очень многих местах пытаются торговать всем – встречал даже запечатанные баночки со «святым воздухом».
Понимаю, что на реставрацию и содержание храмов нужны деньги, но комбинация безудержного стяжательства и оголтелого фанатизма некоторых православных священнослужителей очень смущает и раздражает.
Я не мог не пригласить некоторых наших зарубежных гостей к себе домой. Потом, правда, получил очень сильно по башке от международного отдела Госстроя, так как не согласовывал этот визит. А что согласовывать-то? Они что – приехали бы проверять, как я живу?
Были в нашей стандартной «трешке» японец, два американца, француз, немец и англичанин. Должен сказать, что потом, конечно, жалел, что пригласил их – позже я был у каждого из них в гостях. И понял, что они, вероятно, жалели нас за тот уровень жизни, который был в СССР, по сравнению с ними. Хотя – мне абсолютно не стыдно и сегодня!
Среди американцев выделялся мой очень хороший друг, Росс. Это замечательный специалист, к которому – в силу его исключительной рассеянности и безалаберности – пришлось на всех экскурсиях прикреплять специального сопровождающего. Но и в этих условиях тотального контроля, мы потеряли его в Кремле. Искали его минут 45. А нашли около Царь-пушки, которую он с изумлением разглядывал и с увлечением фотографировал. Оказалось, что она пленила его воображение, и он был очень расстроен, выяснив, что эта пушка никогда не стреляла.
Самым смешным оказался прием, который устроил наш институт во время посещения иностранными коллегами. Дело в том, что визит в институт был запланирован изначально, а то, что надо бы как-нибудь гостей угостить решили только накануне вечером.
Многие помнят, что было в Советском Союзе в конце 1990-го года. НИ-ЧЕ-ГО! А нам – основным организаторам все уже так надоело, что мы не проконтролировали – кого отправят за покупкой выпивки и легкой закуски. А послали (как выяснилось уже слишком поздно) директорского водителя и двух его приятелей. И они купили фруктов – арбузы, дыни, яблоки. И пять ящиков портвейна (по-моему, это был «Кавказ»). Посреди актового зала стояли столы с фруктами и гостям разливали этот отвратительный портвейн...
Так как сделать было уже ничего нельзя, мы прикинулись, что так и задумывалось. К счастью, в этот день приехал мой друг из Ужгорода, который привез двадцать литров своего вина – и особенно морщившимся гостям наливали его. Все было замечательно, но я получил выговор от директора института – указанные трое «снабженцев» три дня не выходили на работу. Портвейна очень много осталось.
Примерно через год я ушел из института. И самым обидным было то, что я не смог воспользоваться заработанными при проведении конференции деньгами. А там было больше двадцати пяти тысяч долларов, которые заморозились на счете института во Внешэкономбанке до начала этого века.
